Неточные совпадения
Легко ступая и беспрестанно взглядывая
на мужа и
показывая ему храброе и сочувственное лицо, она вошла в
комнату больного и, неторопливо повернувшись, бесшумно затворила дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
— Ступайте туда, к письмоводителю, — сказал писец и ткнул вперед пальцем,
показывая на самую последнюю
комнату.
Губернаторше донесли об этом его враги, но она согласилась
показать себя, только он должен смотреть
на нее из другой
комнаты, в замочную скважину.
Повинуясь странному любопытству и точно не веря доктору, Самгин вышел в сад, заглянул в окно флигеля, — маленький пианист лежал
на постели у окна, почти упираясь подбородком в грудь; казалось, что он, прищурив глаза, утонувшие в темных ямах, непонятливо смотрит
на ладони свои, сложенные ковшичками. Мебель из
комнаты вынесли, и пустота ее очень убедительно
показывала совершенное одиночество музыканта. Мухи ползали по лицу его.
Прежде чем ответить
на вопрос, человек этот осматривал всех в
комнате светлыми глазами, осторожно крякал, затем, наклонясь вперед, вытягивал шею,
показывая за левым ухом своим лысую, костяную шишку размером в небольшую картофелину.
Через полчаса он сидел во тьме своей
комнаты, глядя в зеркало, в полосу света, свет падал
на стекло, проходя в щель неприкрытой двери, и
показывал половину человека в ночном белье, он тоже сидел
на диване, согнувшись, держал за шнурок ботинок и раскачивал его, точно решал — куда швырнуть?
Какие-то неприятные молоточки стучали изнутри черепа в кости висков. Дома он с минуту рассматривал в зеркале возбужденно блестевшие глаза, седые нити в поредевших волосах, отметил, что щеки стали полнее, лицо — круглей и что к такому лицу бородка уже не идет, лучше сбрить ее. Зеркало
показывало, как в соседней
комнате ставит
на стол посуду пышнотелая, картинная девица, румянощекая, голубоглазая, с золотистой косой ниже пояса.
Клим покорно ушел, он был рад не смотреть
на расплющенного человека. В поисках горничной, переходя из
комнаты в
комнату, он увидал Лютова; босый, в ночном белье, Лютов стоял у окна, держась за голову. Обернувшись
на звук шагов, недоуменно мигая, он спросил,
показав на улицу нелепым жестом обеих рук...
Но когда однажды он понес поднос с чашками и стаканами, разбил два стакана и начал, по обыкновению, ругаться и хотел бросить
на пол и весь поднос, она взяла поднос у него из рук, поставила другие стаканы, еще сахарницу, хлеб и так уставила все, что ни одна чашка не шевельнулась, и потом
показала ему, как взять поднос одной рукой, как плотно придержать другой, потом два раза прошла по
комнате, вертя подносом направо и налево, и ни одна ложечка не пошевелилась
на нем, Захару вдруг ясно стало, что Анисья умнее его!
Он медленно взглянул исподлобья, сначала
на барыню, потом
на Райского, и, медленно обернувшись, задумчиво прошел двор, отворил дверь и боком перешагнул порог своей
комнаты. А Егорка, пока Савелий шел по двору, скаля зубы,
показывал на него сзади пальцем дворне и толкал Марину к окну, чтобы она взглянула
на своего супруга.
— Ни с места! — завопил он, рассвирепев от плевка, схватив ее за плечо и
показывая револьвер, — разумеется для одной лишь острастки. — Она вскрикнула и опустилась
на диван. Я ринулся в
комнату; но в ту же минуту из двери в коридор выбежал и Версилов. (Он там стоял и выжидал.) Не успел я мигнуть, как он выхватил револьвер у Ламберта и из всей силы ударил его револьвером по голове. Ламберт зашатался и упал без чувств; кровь хлынула из его головы
на ковер.
Я запомнил себя в
комнате Версилова,
на его диване; помню вокруг меня лица Версилова, мамы, Лизы, помню очень, как Версилов говорил мне о Зерщикове, о князе,
показывал мне какое-то письмо, успокоивал меня.
— Или идиотка; впрочем, я думаю, что и сумасшедшая. У нее был ребенок от князя Сергея Петровича (по сумасшествию, а не по любви; это — один из подлейших поступков князя Сергея Петровича); ребенок теперь здесь, в той
комнате, и я давно хотел тебе
показать его. Князь Сергей Петрович не смел сюда приходить и смотреть
на ребенка; это был мой с ним уговор еще за границей. Я взял его к себе, с позволения твоей мамы. С позволения твоей мамы хотел тогда и жениться
на этой… несчастной…
Только что мы
на крыльцо, он вскочил, начал кланяться, скалил зубы и усердно
показывал рукой
на анфиладу
комнат, приглашая идти.
«Вот вода! — сказал я,
показывая на умывальник, — и у вас в
комнате есть вода».
Чертопханов вошел в
комнату. Недопюскин усмехнулся, умолк и
показал мне
на него глазами, как бы желая сказать: вот вы сами убедитесь. Мы пустились толковать об охоте.
Вошед в
комнату, я тотчас узнал картинки, изображающие историю блудного сына; стол и кровать стояли
на прежних местах; но
на окнах уже не было цветов, и все кругом
показывало ветхость и небрежение.
Отец мой вышел из
комнаты и через минуту возвратился; он принес маленький образ, надел мне
на шею и сказал, что им благословил его отец, умирая. Я был тронут, этот религиозный подарок
показал мне меру страха и потрясения в душе старика. Я стал
на колени, когда он надевал его; он поднял меня, обнял и благословил.
Вообще усадьба была заброшена, и все
показывало, что владельцы наезжали туда лишь
на короткое время. Не было ни прислуги, ни дворовых людей, ни птицы, ни скота. С приездом матушки отворялось крыльцо,
комнаты кой-как выметались; а как только она садилась в экипаж, в обратный путь, крыльцо опять
на ее глазах запиралось
на ключ. Случалось даже, в особенности зимой, что матушка и совсем не заглядывала в дом, а останавливалась в конторе, так как вообще была неприхотлива.
В назначенный день я пошел к Прелину. Робко, с замирающим сердцем нашел я маленький домик
на Сенной площади, с балконом и клумбами цветов. Прелин, в светлом летнем костюме и белой соломенной шляпе, возился около цветника. Он встретил меня радушно и просто, задержал немного в саду,
показывая цветы, потом ввел в
комнату. Здесь он взял мою книгу, разметил ее,
показал, что уже пройдено, разделил пройденное
на части, разъяснил более трудные места и указал, как мне догнать товарищей.
В первый момент доктор хотел
показать письмо жене и потребовать от нее объяснений. Он делал несколько попыток в этом направлении и даже приходил с письмом в руке в
комнату жены. Но достаточно было Прасковье Ивановне взглянуть
на него, как докторская храбрость разлеталась дымом. Письмо начинало казаться ему возмутительною нелепостью, которой он не имел права беспокоить жену. Впрочем, Прасковья Ивановна сама вывела его из недоумения. Вернувшись как-то из клуба, она вызывающе проговорила...
Прошло после свадьбы не больше месяца, как по городу разнеслась страшная весть. Нагибин скоропостижно умер. Было это вскоре после обеда. Он поел какой-то ухи из соленой рыбы и умер. Когда кухарка вошла в
комнату, он лежал
на полу уже похолодевший. Догадкам и предположениям не было конца. Всего удивительнее было то, что после миллионера не нашли никаких денег. Имущество было в полной сохранности, замки все целы, а кухарка
показывала только одно, что хозяин ел за час до смерти уху.
Впрочем, эту просьбу надо было повторить несколько раз, прежде чем гость решился наконец уйти. Уже совсем отворив дверь, он опять воротился, дошел до средины
комнаты на цыпочках и снова начал делать знаки руками,
показывая, как вскрывают письмо; проговорить же свой совет словами он не осмелился; затем вышел, тихо и ласково улыбаясь.
Младшая сестра ее, разевавшая рот, заснула в следующей
комнате,
на сундуке, но мальчик, сын Лебедева, стоял подле Коли и Ипполита, и один вид его одушевленного лица
показывал, что он готов простоять здесь
на одном месте, наслаждаясь и слушая, хоть еще часов десять сряду.
Курьер как привез его в Лондон, так появился кому надо и отдал шкатулку, а Левшу в гостинице в номер посадил, но ему тут скоро скучно стало, да и есть захотелось. Он постучал в дверь и
показал услужающему себе
на рот, а тот сейчас его и свел в пищеприемную
комнату.
— В Прудона безусловно верит, — произнесла Бертольди,
показывая на Лизу я уходя из
комнаты.
— Освещение? Нет, освещения нет в этом счете. В течение первой декады опыт
показал, что общественное освещение неудобно. Некоторые из членов ассоциации желали заниматься в своих
комнатах; некоторые исключительно занимались по ночам, и потому было составлено экстренное заседание,
на котором положено иметь общественное освещение только для прислуги.
— Вва! — разводил князь руками. — Что такое Лихонин? Лихонин — мой друг, мой брат и кунак. Но разве он знает, что такое любофф? Разве вы, северные люди, понимаете любофф? Это мы, грузины, созданы для любви. Смотри, Люба! Я тебе
покажу сейчас, что такое любоффф! Он сжимал кулаки, выгибался телом вперед и так зверски начинал вращать глазами, так скрежетал зубами и рычал львиным голосом, что Любку, несмотря
на то, что она знала, что это шутка, охватывал детский страх, и она бросалась бежать в другую
комнату.
Вихров начал снова свое чтение. С наступлением пятой главы инженер снова взглянул
на сестру и даже делал ей знак головой, но она как будто бы даже и не замечала этого. В седьмой главе инженер сам, по крайней мере, вышел из
комнаты и все время ее чтения ходил по зале, желая перед сестрой
показать, что он даже не в состоянии был слушать того, что тут читалось. Прокурор же слушал довольно равнодушно. Ему только было скучно. Он вовсе не привык так помногу выслушивать чтения повестей.
— Здоров, — отвечала Мари как-то односложно, — он там у себя в номере, — прибавила она,
показывая на соседнюю
комнату.
После ужина горничная, в самом деле, ему
показала другую
комнату, отведенную для него, но он в ней очень недолго пробыл и отправился в чайную. Клеопатра Петровна сидела уже там и молча ему указала
на место подле себя.
— Она одна или с мужем? — перебил Еспер Иваныч Анну Гавриловну,
показывая рукою
на соседнюю
комнату.
— Да, порядочная, но она нам заменяет горы; а горы, вы знаете, полезны для развития дыхательных органов, — ответил Неведомов. — Вот свободные нумера: один, другой, третий! — прибавил он,
показывая на пустые
комнаты, в которые Павел во все заглянул; и они ему, после квартиры Макара Григорьева, показались очень нарядными и чистыми.
— Нет ли там у вас какого беспорядка в
комнате? Вы приберите: она девушка славная! — проговорил он шепотом,
показывая головой
на Анну Ивановну.
— Да у них еще то ли есть! В модных магазинах
показывают, как барыни платья примеривают! Приедет, это, дама — и всё из большого света! — разденется декольте, а из соседней
комнаты кавалер
на нее сквозь щелочку и смотрит.
— Да, порядочно; сбываем больше во внутренние губернии
на ярмарки. Последние два года — хоть куда! Если б еще этак лет пять, так и того… Один компанион, правда, не очень надежен — все мотает, да я умею держать его в руках. Ну, до свидания. Ты теперь посмотри город, пофлянируй, пообедай где-нибудь, а вечером приходи ко мне пить чай, я дома буду, — тогда поговорим. Эй, Василий! ты
покажешь им
комнату и поможешь там устроиться.
И в этот день, когда граф уже ушел, Александр старался улучить минуту, чтобы поговорить с Наденькой наедине. Чего он не делал? Взял книгу, которою она, бывало, вызывала его в сад от матери,
показал ей и пошел к берегу, думая: вот сейчас прибежит. Ждал, ждал — нейдет. Он воротился в
комнату. Она сама читала книгу и не взглянула
на него. Он сел подле нее. Она не поднимала глаз, потом спросила бегло, мимоходом, занимается ли он литературой, не вышло ли чего-нибудь нового? О прошлом ни слова.
Он растолкал Евсея,
показал ему
на дверь,
на свечку и погрозил тростью. В третьей
комнате за столом сидел Александр, положив руки
на стол, а
на руки голову, и тоже спал. Перед ним лежала бумага. Петр Иваныч взглянул — стихи.
Петр Иваныч тихо высвободил свои руки из ее рук и украдкой
показал на Александра, который стоял у окна, спиной к ним, и опять начал совершать свое хождение по
комнате.
— Теперь, моя прелесть, довольно поздно, — сказала в ответ
на это gnadige Frau, — а об этом придется много говорить; кроме того, мне трудно будет объяснить все
на словах; но лучше вот что… завтрашний день вы поутру приходите в мою
комнату, и я вам
покажу такой ковер, который я собственными руками вышила по канве.
Хаджи-Мурат помахал рукой перед лицом,
показывая этим, что ему ничего не нужно и что он не возьмет, а потом,
показав на горы и
на свое сердце, пошел к выходу. Все пошли за ним. Офицеры, оставшиеся в
комнатах, вынув шашку, разглядывали клинок
на ней и решили, что эта была настоящая гурда.
Мелкие чиновники, при появлении таких сановников, прятали трубки свои за спину (но так, чтоб было заметно, ибо дело состояло не в том, чтоб спрятать трубку, но чтоб
показать достодолжное уважение), низко кланялись и, выражая мимикой большое смущение, уходили в другие
комнаты, даже не окончивши партии
на бильярде, —
на бильярде,
на котором, в часы, досужие от карт, корнет Дрягалов удивлял поразительно смелыми шарами и невероятными клапштосами.
Анна Петровна не растерялась и захлопнула у него дверь под носом, а мне величественным жестом
показала на дверь моей
комнаты.
— Да и гости такие, что нам носу нельзя
показать, и баушка запирает нас всех
на ключ в свою
комнату. Вот тебе и гости… Недавно Порфир Порфирыч был с каким-то горным инженером, ну, пили, конечно, а потом как инженер-то принялся по всем
комнатам на руках ходить!.. Чистой театр… Ей-богу! Потом какого-то адвоката привозили из городу, тоже Порфир Порфирыч, так тово уж прямо
на руках вынесли из повозки, да и после добудиться не могли: так сонного и уволокли опять в повозку.
Кирилл Сергеевич с сестрою вошли тихо. M-me Бюжар встретила их в зале и
показала в отворенную дверь
на сидевшего по-прежнему Долинского. Брат с сестрой вошли в
комнату умершей. Долинский не тронулся.
Он вспомнил, что при въезде в город видел ряд постоялых дворов. Пятак он оставил в кармане для уплаты за ночлег, а за две копейки купил мерзлого хлеба и, спрятав в карман, ломал по кусочкам и ел из горсти. Это подкрепило силы. Проходя мимо часового магазина, он взглянул в окно. Большие стенные часы
показывали семь. Было еще рано идти
на постоялый двор, и Иванов зашел в биллиардную.
Комната была полна народом. Шла крупная интересная игра. Публика внимательно следила за каждым ударом двух знаменитых игроков.
Г-жа Петицкая, разумеется, повиновалась ей, но вместе с тем сгорала сильным нетерпением узнать, объяснился ли Миклаков с княгиней или нет, и для этой цели она изобретала разные способы: пригласив гостей после чаю сесть играть в карты, она приняла вид, что как будто бы совершенно погружена была в игру, а в это время одним глазом подсматривала, что переглядываются ли княгиня и Миклаков, и замечала, что они переглядывались; потом, по окончании пульки, Петицкая, как бы забыв приказание княгини, опять ушла из гостиной и сильнейшим образом хлопнула дверью в своей
комнате, желая тем
показать, что она затворилась там, между тем сама, спустя некоторое время, влезла
на свою кровать и стала глядеть в нарочно сделанную в стене щелочку, из которой все было видно, что происходило в гостиной.
Князь не осмелился даже подойти к ней и пробрался было в соседнюю
комнату, чтобы взглянуть
на сына; но и того ему акушерка
на одно мгновение
показала, так что он рассмотрел только красненький носик малютки.
— Посмотрите!.. Он там в
комнате!.. — отвечала Елена,
показывая ей глазами
на соседнюю
комнату.
Купавина. Извините меня! Я
на одну минуту, я только
покажу Глафире Алексеевне ее
комнату. (Глафире.) Пойдемте.